Неточные совпадения
Впрочем, если слово из улицы попало в книгу, не писатель виноват, виноваты читатели, и прежде всего читатели высшего общества: от них первых не услышишь ни одного порядочного русского слова, а французскими, немецкими и английскими они, пожалуй, наделят в таком количестве, что и не захочешь, и наделят даже с сохранением всех возможных произношений: по-французски в нос и картавя, по-английски произнесут, как следует птице, и даже физиономию сделают птичью, и даже посмеются над
тем, кто не сумеет сделать птичьей физиономии; а вот только русским ничем не наделят, разве из
патриотизма выстроят для себя на даче избу в русском вкусе.
— Ну вот видишь, даже, может, и в карты не играет! Повторяю, рассказывая эту дребедень, он удовлетворяет своей любви к ближнему: ведь он и нас хотел осчастливить. Чувство
патриотизма тоже удовлетворено; например, еще анекдот есть у них, что Завьялову англичане миллион давали с
тем только, чтоб он клейма не клал на свои изделия…
— Но если вам доказано логически, математически, что ваш вывод ошибочен, что вся мысль ошибочна, что вы не имеете ни малейшего права исключать себя из всеобщей полезной деятельности из-за
того только, что Россия — предназначенная второстепенность; если вам указано, что вместо узкого горизонта вам открывается бесконечность, что вместо узкой идеи
патриотизма…
Погубить же, разорить, быть причиной ссылки и заточения сотен невинных людей вследствие их привязанности к своему народу и религии отцов, как он сделал это в
то время, как был губернатором в одной из губерний Царства Польского, он не только не считал бесчестным, но считал подвигом благородства, мужества,
патриотизма; не считал также бесчестным
то, что он обобрал влюбленную в себя жену и свояченицу.
Нездоровый
патриотизм, боявшийся правды и выражавшийся в словесной идеализации
того, что есть, заменяется здоровым
патриотизмом, глядящим бесстрашно в глаза самой горькой правде, выражающимся в служении
тому, что должно быть.
И в нашей литературе указывали на
то, что немцы обнаружили не только жестокость и волю к господству и насилие, но и чувство долга,
патриотизм, огромную самодисциплину, способность к самопожертвованию во имя государства, что само зло делают они, оставаясь верными моральному категорическому императиву.
При Николае
патриотизм превратился в что-то кнутовое, полицейское, особенно в Петербурге, где это дикое направление окончилось, сообразно космополитическому характеру города, изобретением народного гимна по Себастиану Баху [Сперва народный гимн пели пренаивно на голос «Cod save the King» [ «Боже, храни короля» (англ.). ] да, сверх
того, его и не пели почти никогда.
Новгородский предводитель, милиционный [участник ополчения 1812 г. (от лат. militia).] дворянин, с владимирской медалью, встречаясь со мной, чтоб заявить начитанность, говорил книжным языком докарамзинского периода; указывая раз на памятник, который новгородское дворянство воздвигнуло самому себе в награду за
патриотизм в 1812 году, он как-то с чувством отзывался о, так сказать, трудной, священной и
тем не менее лестной обязанности предводителя.
По мере
того как война забывалась,
патриотизм этот утихал и выродился наконец, с одной стороны, в подлую, циническую лесть «Северной пчелы», с другой — в пошлый загоскинский
патриотизм, называющий Шую — Манчестером, Шебуева — Рафаэлем, хвастающий штыками и пространством от льдов Торнео до гор Тавриды…
Православие славянофилов, их исторический
патриотизм и преувеличенное, раздражительное чувство народности были вызваны крайностями в другую сторону. Важность их воззрения, его истина и существенная часть вовсе не в православии и не в исключительной народности, а в
тех стихиях русской жизни, которые они открыли под удобрением искусственной цивилизации.
Но теория его была слаба; для
того чтоб любить русскую историю, патриоты ее перекладывали на европейские нравы; они вообще переводили с французского на русский язык римско-греческий
патриотизм и не шли далее стиха...
Я не могу сказать, как велика была сила
патриотизма в объекте драмы,
то есть в податном сословии.
— Но ведь это логически выходит из всех твоих заявлений! Подумай только: тебя спрашивают, имеет ли право француз любить свое отечество? а ты отвечаешь:"Нет, не имеет, потому что он приобрел привычку анализировать свои чувства, развешивать их на унцы и граны; а вот чебоксарец —
тот имеет, потому что он ничего не анализирует, а просто идет в огонь и в воду!"Стало быть, по-твоему, для
патриотизма нет лучшего помещения, как невежественный и полудикий чебоксарец, который и границ-то своего отечества не знает!
До такой степени колючее, что когда он усомнился в моем
патриотизме,
то мне как-то невольно пришло на мысль: а ведь он, пожалуй, возьмет да вдруг…
Он всё расспрашивал его, что делает государь и военный министр, и рассказывал ему с ненатуральным восторгом подвиги храбрости, свершенные в Севастополе, жалел о
том, как мало встречаешь
патриотизма, и какие делаются неблагоразумные распоряжения и т. д., вообще выказывал много знания, ума и благородных чувств; но почему-то всё это казалось Володе заученным и неестественным.
— О! это ужасный народ! вы их не изволите знать, — подхватил поручик Непшитшетский, — я вам скажу, от этих людей ни гордости, ни
патриотизма, ни чувства лучше не спрашивайте. Вы вот посмотрите, эти толпы идут, ведь тут десятой доли нет раненых, а
то всё асистенты, только бы уйти с дела. Подлый народ! — Срам так поступать, ребята, срам! Отдать нашу траншею! — добавил он, обращаясь к солдатам.
Действительно, офицер этот в настоящую минуту был жесточайшим трусом, хотя 6 месяцев
тому назад он далеко не был им. С ним произошел переворот, который испытали многие и прежде и после него. Он жил в одной из наших губерний, в которых есть кадетские корпуса, и имел прекрасное покойное место, но, читая в газетах и частных письмах о делах севастопольских героев, своих прежних товарищей, он вдруг возгорелся честолюбием и еще более
патриотизмом.
Кружок этот составляли четыре офицера: адъютант Калугин, знакомый Михайлова, адъютант князь Гальцин, бывший даже немножко аристократом для самого Калугина, подполковник Нефердов, один из так называемых 122-х светских людей, поступивших на службу из отставки под влиянием отчасти
патриотизма, отчасти честолюбия и, главное,
того, что все это делали; старый клубный московский холостяк, здесь присоединившийся к партии недовольных, ничего не делающих, ничего не понимающих и осуждающих все распоряжения начальства, и ротмистр Праскухин, тоже один из 122-х героев.
«Комплот демократических социалистов, маскирующихся
патриотизмом, встречается повсюду, и здесь он группируется из чрезвычайно разнообразных элементов, и что всего вредоноснее, так это
то, что в этом комплоте уже в значительной степени участвует духовенство — элемент чрезвычайно близкий к народу и потому самый опасный.
Люди древности и даже средних веков верили, точно верили, что люди не равны, что настоящие люди только персы, только греки, только римляне, только французы; но ведь нам нельзя уже верить в это. И
те люди, которые в наше время распинаются за аристократизм и за
патриотизм, не верят, не могут верить в
то, что они говорят.
В странах, где есть государственная религия, детей обучают бессмысленным кощунствам церковных катехизисов, с указанием необходимости повиновения властям; в республиканских государствах их обучают дикому суеверию
патриотизма и
той же мнимой обязательности повиновения правительствам.
Теперь уже не воюют из-за
того, что один король не исполнил учтивости относительно любовницы другого, как это было при Людовике XIV; но, преувеличивая почтенные и естественные чувства национального достоинства и
патриотизма и возбуждая общественное мнение одного народа против другого, доходят, наконец, до
того, что становится достаточным
того, чтобы было сказано, — хотя бы известие и было неверно, — что посланник вашего государства не был принят главой другого государства, для
того чтобы разразилась самая ужасная и гибельная война из всех
тех, которые когда-либо были.
Поэтому мы не допускаем
того, чтобы чувство
патриотизма могло оправдывать мщение за обиду или за вред, нанесенный нашему народу…
В наше время проповедуется не только
патриотизм и аристократизм так, как он проповедовался 2000 лет
тому назад, но самый грубый эпикуреизм, животность, с
тою только разницею, что тогда проповедующие его люди верили в
то, что проповедовали, теперь же сами проповедующие не верят в
то, что говорят, и не могут верить, потому что
то, что они проповедуют, уже не имеет смысла.
Славянский
патриотизм Пепки мне показался для первого раза просто мальчишеской выходкой, одной из
тех смешных штук, какие он любил выделывать время от времени. Но вышло гораздо серьезнее. Он дня через два после нашей встречи зашел ко мне и потащил в «Розу».
— Боже ж мой! — подхватил Жуквич опять
тем же певучим голосом. — Между кем из молодых людей не бывает
того? — Увлечение,
патриотизм! Я сознаюсь теперь, что мы поступили тогда вспыльчиво; но что ж делать? Это порок нашей нации; потом ж, когда я зрело это обдумал,
то увидел, что и вы тут поступили как честный и благородный патриот.
Ему казалось, что весь этот польский
патриотизм, как бы по мановению волшебного жезла снишедший на Елену, был, во-первых, плодом пронырливых внушений Жуквича и, во-вторых, делом собственной, ничем не сдерживаемой, капризной фантазии Елены, а между
тем, для удовлетворения этого, может быть, мимолетного желания, она требовала, чтобы князь ломал и рушил в себе почти органически прирожденное ему чувство.
— А потому, если что коснется до
патриотизма,
то не ударьте себя в грязь лицом и выскажите все, что у вас на душе, — продолжал князь.
"Но Гомер был в
то же время и гражданин. Он не скрывает своего сочувствия к оскорбленному Менелаю, что же касается до его
патриотизма,
то это вопрос настолько решенный, что всякое сомнение в нем может возбудить лишь гомерический хохот".
Если б она знала, в какой теперь моде
патриотизм,
то верно бы не стала с тобой торговаться.
4. Предоставляя полное право читателям обвинять меня, если мои русские не походят на современных с нами русских 1812 года, я прошу, однако же, не гневаться на меня за
то, что они не все добры, умны и любезны, или наоборот: не смеяться над моим
патриотизмом, если между моих русских найдется много умных, любезных и даже истинно просвещенных людей.
Впрочем, может быть, сказывается свой уральский
патриотизм или
то, что тогда я смотрел на все молодыми глазами.
Сосипатра. Вот видите ли! Я бы должна была молчать из чувства местного, так сказать, губернского
патриотизма; потому что
то, о чем мы разговаривали, нисколько не сделает нам чести,
то есть главным образом нашей молодежи.
Конечно, при созерцании возвышенного предмета могут пробуждаться в нас различного рода мысли, усиливающие впечатление, им на нас производимое; но возбуждаются они или нет, — дело случая, независимо от которого предмет остается возвышенным: мысли и воспоминания, усиливающие ощущение, рождаются при всяком ощущении, но они уже следствие, а не причина первоначального ощущения, и если, задумавшись над подвигом Муция Сцеволы, я дохожу до мысли: «да, безгранична сила
патриотизма»,
то мысль эта только следствие впечатления, произведенного на меня независимо от нее самым поступком Муция Сцеволы, а не причина этого впечатления; точно так же мысль: «нет ничего на земле прекраснее человека», которая может пробудиться во мне, когда я задумаюсь, глядя на изображение прекрасного лица, не причина
того, что я восхищаюсь им, как прекрасным, а следствие
того, что оно уже прежде нее, независимо от нее кажется мне прекрасно.
Что сделал
патриотизм в Германии,
то совершила апатия во Франции, и их руками растворились обе половинки дверей романтизму.
Двадцать дет
тому назад
патриотизм не умели отделять от camaraderie, и кто осмеливался говорить, что
патриотизм не состоит в
том, чтобы выставлять только свои достоинства и покрывать недостатки, —
тот считался человеком крайних мнений и необыкновенно светлой головой. Теперь же редко можно встретить в публике подобное смешение понятий столь различных; а почтенные деятели, прежней эпохи и теперь продолжают самодовольно декламировать, что истинная любовь к отечеству не щадит его недостатков, и пр.
Англичанин или американец, не крича о
том, что его, например, служебная деятельность необходима для поддержания государства и для блага народа, — никогда, однако, не продаст своего служебного долга ради личной выгоды: это запрещается ему чувством его
патриотизма.
Обращаясь теперь к
тому, что обыкновенно разумеется у нас под именем
патриотизма, мы можем приложить и к нему многое из
того, что сказали вообще о впечатлениях детства.
Он совершенно противоположен настоящему
патриотизму,
Тот есть ограничение общей любви к человечеству; этот, напротив, есть расширение, до возможной степени, неразумной любви к себе и к своему и потому часто граничит с человеконенавидением.
Мы не думаем, что далеко уклонимся от предмета нашего разбора, если, пользуясь случаем, сделаем теперь несколько замечаний о
том, какой смысл, по нашему мнению, имеет настоящий
патриотизм и что такое часто прикрывается его именем.
Жеребцову что-нибудь из
того, что нами сказано о
патриотизме.
Так,
патриотизм, соединенный с человеку ненавидением, обыкновенно выражается в них какою-то бестолковой воинственностью, желанием резать и бить неприятелей во славу своего отечества, между
тем как воинственный мальчишка и не понимает еще, что такое отечество и кто его неприятели.
По нашему мнению, это уже совершенно напрасно, и даже
патриотизм мало может извинить автора за представление фактов не совсем в
том свете, в каком бы следовало.
Чтобы не надоедать читателям повторением одних и
тех же рассуждений по поводу их, мы и решились высказать предварительно и разом наше понятие о разных родах
патриотизма или
того, что нередко скрывается под этим именем.
То же самое и с
патриотизмом: мы более сочувствуем своему отечеству, потому что более знаем его нужды, лучше можем судить о его положении, сильнее связаны с ним воспоминаниями общих интересов и стремлений и, наконец, — чувствуем себя более способными быть полезными для него, нежели для другой страны.
Понимая
патриотизм таким образом, мы поймем, отчего он развивается с особенною силою в
тех странах, где каждой личности представляется большая возможность приносить сознательно пользу обществу и участвовать в его предприятиях.
На этой степени развития в человеке необходимо должно исчезнуть
то, что было детского, мечтательного в его
патриотизме, что возбуждало только ребяческие фантазии, несообразные с действительностью и здравым смыслом.
Патриотизм живой, деятельный именно и отличается
тем, что он исключает всякую международную вражду, и человек, одушевленный таким
патриотизмом, готов трудиться для всего человечества, если только может быть ему полезен.
Странен и забавен был для нас известный ученый, из
патриотизма восхищавшийся
тем, что «не жаден русский народ, не завистлив» — ибо «летает вокруг него птица — он не бьет ее, плавает рыба — он не ловит ее и довольствуется скудною и даже нездоровою пищею».
Вообще была дама с обращением и, где следовало, умела задать тону своей образованностью. Но, при всем этом, надо правду сказать, Домна Платоновна никогда не заносилась и была, что называется, своему отечеству патриотка. По узости политического горизонта Домны Платоновны и самый
патриотизм ее был самый узкий,
то есть она считала себя обязанною хвалить всем Орловскую губернию и всячески привечать и обласкивать каждого человека «из своего места».